Изгнанники - Страница 98

После выздоровления чародей задумался о том, как ему уберечь семью от страшной болезни. Маг предположил, что, поборов заразу, он мог стать к ней невосприимчивым. Ведь люди, переболев, к примеру, той же краснухой, больше никогда ее не подхватывали. Почему? И на этот вопрос чародей нашел ответ. Он решил, что в организме человека, в его крови остается память о болезни и о том, как с нею бороться. Маг стал размышлять над тем, как передать эту память здоровым людям. Он провел рискованный эксперимент. Волшебник выкупил заключенного, приговоренного к казни, и поместил его в подвале своего дома, пообещав свободу, если опыт удастся. Разрезав вену на руке преступника, маг смешал его кровь со своей. Несколько дней мужчина испытывал легкий жар и недомогание. Но затем все симптомы прошли. Тогда неугомонный маг снова сделал надрез на руке преступника и влил ему кровь больного чумой. Случилось чудо: заключенный остался здоров, что было в принципе невозможно.

На следующий день маг обезопасил всех своих родных, а память крови назвал иммунос. Позже он заработал огромные деньги, продавая капли своей крови богачам. Правда, заключенный, сыгравший роль подопытного кролика, не дождался свободы. Маг тихо его умертвил, посчитав, что незачем выпускать душегуба на улицы.

Этот случай так и остался в истории магии легендой. Ни одному ученому с тех пор не удалось повторить этот опыт, а все записи волшебника погибли во время пожара в его лаборатории.

Когда воспоминания пронеслись в моей голове, я понял, что нашел лекарство. Точнее, его нашла орка. Если Мара выкарабкается, это станет спасением для всех. Но смешивать кровь… Во-первых, ее просто не хватит на такую ораву, а во-вторых, кровь зеленой по составу должна сильно отличаться от моей и тем более человеческой. Ее память может просто не подействовать. Следовало бы как-то ее обработать, вытянуть частицы, в которых хранилась память. Но без лаборатории я не мог этого сделать. Да и в лаборатории вряд ли мне это бы удалось. Не ученый же я в самом деле! Над повторением опыта по выведению иммунос безрезультатно бились целые академии. А тут, пожалуйста, эльф-недоучка в полевых условиях сделает животворящую тинктуру! Но раздумывать было некогда. Сначала следовало помочь Маре победить болезнь.

От размышлений меня оторвало легкое покашливание за спиной. Я резко обернулся и увидел одного из охранников, неловко переминавшегося у входа в лазарет.

– Чего тебе? Мне сейчас некогда! – отрезал я, с неприкрытой злостью глядя на человека.

Воин слегка опешил, но взял себя в руки и отрывисто отрапортовал:

– Люди хотят говорить с вами, господин Дейнариэл!

Я тяжело вздохнул – ничего не поделаешь, придется выйти.

– Борись, я рядом, – тихо шепнул орке и вслед за охранником вышел из лазарета.

Снаружи оказались все, кто еще не заболел. Погонщики и охранники мрачно смотрели на меня.

– Надо уходить, иначе все подохнем, – начал один из работников. Памятуя об избиении, он старался говорить спокойно, не срываясь на грубость. – Те уже не жильцы, – мужик указал на лазарет. – Так хоть какой-то шанс будет.

– Не лги себе, человек, – процедил я и обратился ко всем: – Я не ваш командир и не имею права вам приказывать! Но мне удалось найти лекарство. Надежда есть, нужно лишь немного времени.

– Хватит кормить нас обещаниями! – заорал тот же погонщик. – Я не верю тебе! Уходить надо, мужики! – Остальные работники поддержали его нестройным хором. Воины хранили угрюмое молчание.

Мне надоело церемониться с недоумками:

– Что ж, ваше право. Убирайтесь на все четыре стороны, но знайте: вы делаете выбор между верной смертью и надеждой на спасение.

После моих слов все как-то присмирели. Но вскоре от толпы отделились семеро погонщиков и двое охранников и двинулись к выходу из форта. Это вызвало у меня приступ гнева. Люди, ради которых я так старался, поддались панике, отказались верить в меня.

– Десид не отказывается даже от последней швали, – прошипел я им вслед.

Главный заводила побагровел и схватился за кинжал, висевший у него на поясе. Я тут же обнажил шпагу. Но меня опередили. Воин, вытащивший меня из лазарета, подскочив к погонщику, одним ударом свалил его на землю и прорычал:

– Пошли вон, крысы!

Погонщик молча вытер с лица кровь тыльной стороной ладони, поднялся с земли и побрел к выходу из форта вместе с остальными смертниками.

– Знайте, надежда есть, – вернув шпагу в ножны, сказал я воинам.

Я бегом вернулся в лазарет. Погонщики и так потратили непозволительно много моего времени.

В мое отсутствие орке стало хуже. Все лицо покрылось каплями пота, тело била крупная дрожь. Дышала Мара тяжело и прерывисто.

– Борись, я здесь!

Я разрезал опутывавшие орку веревки, уложил ее поудобнее и накрыл сверху еще одним одеялом. Запас моих рассказов иссяк еще прошлой ночью, бормотать бессмыслицу уже надоело, потому я перешел на эльфийские песни. Всю ночь что-то напевал орке, пока не охрип. Затем снова нес какую-то чушь, а под конец просто мычал без слов незамысловатые детские мелодии. Ближе к рассвету орке стало легче: жар спал, и бредовое забытье перешло в крепкий сон.

Только тогда я позволил себе ненадолго отлучиться от Мары. Развел костерок прямо на мраморном полу, недалеко от выхода. Копаясь в собственном мешке в поисках чего-нибудь съестного (точно помнил, что где-то там оставалось вяленое мясо), сам не заметил, как начал клевать носом.

– Лэй, Лэй… – послышался мне сквозь сон чей-то тихий, словно шелест листьев под легким ветерком, голос.

Еще окончательно не проснувшись, я что-то пробубнил в ответ. Через мгновение до меня запоздало дошло, что голос принадлежит орке. Сонливость слетела моментально, и я бросился к Маре. Быстро осмотрев ее, убедился, что она абсолютно здорова. Только зеленая была очень слаба. Скорее всего, ей еще нужно было полежать дня два, а то и больше. Толком ничего не объясняя, я сообщил орке, что мне придется взять у нее кровь, и довольно много. Мара, не колеблясь, протянула руку. Сделав на запястье надрез, я подставил под него склянку. Пока она наполнялась, успел ответить на кое-какие вопросы орки. Кровь неохотно покидала слабое после болезни тело, и мне пришлось с помощью магии немного ускорить ее токи. После этого Маре стало хуже, но она все равно рвалась мне помочь. Эти жалкие попытки я обрубил на корню. Кажется, она не особо расстроилась и сразу уснула.